[Moonlight Stranger]

Да, уж... Хорошо, что я еще не выложил окончание первой главы. После таких сказох Шехеремуняши только и спать....

[SILENT]

Очень весёлое чтиво, молодцом! Продолжай!
Мы внимательно слушаем давай давай давай

[Moonlight Stranger]

Окончание второй главы.

В лесу.

Через два часа окружающая растительность слегка сменилась, а точнее, ко всему ее многообразию добавился высокий кустарник с широкими листьями и небольшими красными плодами. Рок, шедший впереди, остановился. Остальные роботы тоже замерли, как по команде. Цепочка из пяти металлических существ неподвижно стояла среди деревьев. Спустя десять секунд Рок сообщил по радиосвязи:
- Вам не кажется, что за нами следят?
- Мне тоже так показалось, но у меня не было доказательств этого факта. – сказал Рон, который шел замыкающим.
- У нас два пути, - сказал Марк, - сделать вид, что мы разоблачили преследователей, поднять шум и заставить их обнаружить себя, либо ничего не делать и спокойно продолжать движение. Предлагаю выбрать второе, так как до деревни еще далеко, а у преследователей нет оснований думать, что именно она является нашей целью. Раскроем их, когда будем находиться на таком расстоянии, чтобы можно было их убить, но так, чтобы этого не услышали деревенские жители.
И роботы двинулась дальше. Но не прошли они и нескольких метров, как впереди на тропинке зашевелились широкие листья.
- Свернуть с дороги. – скомандовал Марк. И процессия повернула в лес. Но и в лесу они увидели то же самое. Шевелящаяся трава приближалась к ним со всех сторон.
- Мы окружены. – спокойно сказал Марк. – Приготовить оружие для отражения атаки.
И только он успел это произнести, как маленькое существо прыгнуло на него из травы, описав длинную дугу в воздухе, и попыталось вонзиться в его ногу. Но металлическая оболочка робота не поддавалась никакому механическому воздействию. Нарушить ее целостность представлялось возможным только при помощи атомной пилы. Видимо, бросившаяся на Марка тварь осознала тщетность своей попытки и поэтому тут же поспешила укрыться в траве. Вокруг послышалось не то урчание, не то шипение.
- Это, как и следовало ожидать, органические существа и они общаются между собой. – заключил Марк – Сейчас их здесь немного, но, возможно, они пошлют гонца и расскажут о нашем появлении своим сородичам. Применить ультразвуковое оружие.
Роботы достали ультразвуковые пушки и одновременно нажали на спусковые крючки. Ровным кругом, опоясывающим роботов, всколыхнулась трава и все затихло. Марк осторожно подошел к ближайшему листу и отогнул его. Он увидел лежащее на земле маленькое существо с коричневым холодным тельцем и острыми зубами. Существо было мертво. Рядом лежали трупы точно таких же существ.
- Порядок. – сказал Марк. – Продолжаем движение.

Через час экспедиция приблизилась на такое расстояние к деревне, которое по данным Флая являлось минимальным для того, чтобы разбить лагерь и при этом остаться незамеченными хранителями покоя деревни кечей, которые дежурили на большом расстоянии от деревни во всех направлениях и были готовы поднять тревогу в случае опасности. Рон и Рок сделали землянку при помощи атомных преобразователей, в которую поместили все оборудование за исключением оружия и костюмов. Затем засыпали ее землей и замаскировали растительностью. Марк сохранил в своей энергонезависимой памяти точные координаты этого места, чтобы впоследствии беспрепятственно его найти.
- Теперь ждем до вечера, а когда начнет темнеть, приступим к первой части операции. – Сказал Марк. – Флай будет патрулировать окрестности, а остальные перейдут в режим энергосбережения.
Железное насекомое взмыло в воздух и вышло на траекторию, являющую собой многокилометровую окружность. Рок, Рон, Стелла и Стилла сели на траву, положили руки на колени, опустили головы, и отключили почти все свои системы. Все механизмы были обесточены. Видеокамеры, выполненные в форме глаз, выключились, а глазницы закрылись металлическими шторками. Центральные процессоры и оперативная память перешли в режим пониженного энергопотребления. В работе остались только приемники внешнего сигнала, настроенные на частоту Марка и готовые пробудить спящие машины по первой же команде. В таких мерахх, впрочем, не было никакой необходимости, так как аккумуляторы всех роботов были перед миссией полностью заряжены и энергии хватило бы еще на много недель. Однако, одно из правил Кодекса Сохранения Разумной Жизни Машин предписывало в целях экономии не тратить энергию без необходимости. Лишнее электричество всегда найдет применение в обществе роботов. Оно, ведь, является одной из главных ценностей.
Марк тоже мог последовать этому правилу и так же отключить все свои системы, кроме центрального процессора и оперативной памяти, которые были заняты отсчетом времени до начала миссии, чтобы по его истечении включить радиопередатчик и разбудить всю команду. Однако ему не хотелось этого делать сейчас... Он задумался. Ему казалось, что его тело снова пронизывают какие-то непонятные токи. Но он не стал запускать программу тестирования всех своих систем. Он знал, что они правильно настроены и работают, как часы, так как перед миссией наряду со всеми прошел детальнейший тест. И вот сейчас этот совершенный механизм сидит здесь, посреди чужого леса за тысячи километров от дома. Ветер теребит верхушки высоких деревьев и шумит листва. Марк подумал о доме. Ему показалось, что он что-то почувствовал. Что-то промелькнуло в памяти. Что-то неуловимое. Промелькнуло и исчезло. Он подумал о том, что в этот момент он был способен чувствовать. Из древних летописей было известно о такой способности человека, но что это такое и как и по каким причинам эта особенность в нем развилась, было толком не ясно. И, вот, кажется, эта способность проявилась у металлического механизма здесь, вдали от родного дома. По крайней мере, Марку хотелось так думать. Ему по какой-то непонятной причине очень хотелось думать, что это была именно способность чувствовать. Но что он почувствовал, он, как ни старался, так и не понял. Он не смог себе этого объяснить... Когда это состояние прошло, Марк, наученный горьким опытом, тут же опросил энергонезависимые атомные часы и сверил их показания с данными, полученными в оперативной памяти. Как он и предполагал, результаты различались ровно на одну секунду. Опять Марк потерял эту секунду, как тогда, в Центре Управления. В очередной раз секунда была вырвана из его жизни какой-то непонятной силой. Силой чувств? Но сейчас не время об этом думать. Вспомнив Кодекс, он откорректировал значение времени в памяти и, последовав примеру своих товарищей, отключил все ненужные в данный момент системы. Совершенный механизм уснул, чтобы затем пробудиться и выполнить возложенную на него миссию...

[Дочь Алукарда]

Муняша, да ты ведь умница))Ты знал?

[Moonlight Stranger]

Конечно. Ой, то есть, да нуууу! Правда что ли?? Не может этого быть!

[Moonlight Stranger]

Мир номер три. Глава 3. Загадка.

Вечер.

Первый Смотрящий на воду готовился к ночной смене. Летний вечер успокаивал теплым ветром, который приносил шум и запах леса. Солнце садилось и ярко сияло над лесом. На гладь воды реки Авен длинными стрелами ложились тени деревьев. А незатененные участки слепили веселыми солнечными зайчиками. Умиротворение и покой овладели Первым Смотрящим. Он подумал о том, как хорошо, что, несмотря на все трудности, кечи сумели приспособиться к суровым условиям этого мира и в борьбе за выживание не утратили нечто важное, доставшееся им из прошлого, - свои чувства. Они все еще были способны радоваться тому прекрасному, что у них осталось - таким простым вещам, как закат солнца, теплый ветер, скрипящий на ветру многовековой лес, бурлящая вдалеке на камнях река. Пусть их мир мал, пусть он стиснут полярными льдами с севера и безжизненными жаркими пустынями с юга, пусть остался только один континент, где может существовать разумная органическая жизнь, пусть на этой планете сегодня хозяева – эти безмозглые железяки, пусть скоро климат станет еще теплее, а органическая жизнь совсем погибнет и цивилизация роботов одержит уже полную и окончательную победу. Кто знает, может быть, так и должно быть, но, черт возьми, как же все-таки приятно сидеть на мягкой траве на берегу и наблюдать за игрой солнечных зайчиков в воде. Железяки не знают того, что знают кечи. Они не ведают, что кроме тела, существует душа, и не умеют чувствовать. И в этом они одержали полное поражение. Тем не менее, историю не изменить, и все будет так, как и должно быть. Может быть, чувства – это и впрямь лишнее для разумного существа, бесполезное качество, оказавшееся ненужным в ходе развития жизни на этой планете, отторгаемое эволюцией и отмирающее со временем, ведь в нем нет никакой необходимости. Чем меньше живое существо чувствует, тем меньше его одолевают страсти, разъедающие сердце, сомнения, мешающие в любом деле четко следовать к поставленной цели, зависть, вызывающая недоверие окружающих, ненависть и эгоизм. Да. Не будет и прекрасных чувств. Но, вместе с ними, ведь пропадут и гадкие. Может быть, так и лучше. К чему искушать судьбу? Человек никогда не умел пользоваться тем, что ему щедро преподносилось природой в дар. Даже реакцию расщепления ядра он некогда повернул во вред и использовал ее не только для строительства атомных электростанций и добычи самой дешевой энергии, но и для создания атомной бомбы. Может быть, тогда не стоит играть и с чувствами? Может быть, и правда, будущее за обществом машин, в котором все подчинено логике, механике, в котором все точно, все рассчитано, все предусмотрено, все просчитано, в котором будущее предопределено, в отличие от общества органических существ, вечно пребывающего в состоянии хаоса и войны... Но, надо торопиться. Солнце село за горизонт и скоро совсем стемнеет. Конн поспешно встал и зашагал вдоль берега реки вниз по течению. После того, как он убедился в том, что сторожевой рогун прочно прикован цепью и готов к охране водных владений кечей, а Хранитель занимает свою привычную позицию на дереве, он вернулся в деревню и занял свое место на травяном настиле на берегу. Восточнее он заметил Артана, Второго Смотрящего, и помахал ему рукой. Тот помахал в ответ. Хранители Покоя, четыре воина, были готовы патрулировать ночной лес окрест деревни. А остальные жители выходили на берег к своим помостам и готовились ко сну.
Марк привел в действие все свои системы и запустил профилактический тест исполнительных механизмов. Получив в оперативной памяти отчет о его результатах, он остался ими удовлетворен и подал условный сигнал по радиосвязи. Остальные роботы пробудились. Флай тут же взял курс на деревню кечей.
- Приступаем к первой фазе операции, – сказал Марк, - и команда двинулась вперед.
Согласно докладу Флая, дальше река делала крутой поворот вправо. В этом изгибе и располагалась деревня. Недалеко от нее в лесу, на одном из деревьев с широкими ветвями сидел страж, один из Хранителей покоя. Флай сразу его заметил. Обзор у этого стража тоже был, что надо, но роботам нужно было перехитрить его. На том же расстоянии от деревни, но в реке находился сторожевой рогун. Сложность состояла в том, чтобы убить рогуна, но так, чтобы Хранитель ничего не заметил. Марк отдал приказ надеть костюмы. Стелла и Стилла, а также сам Марк облачились в костюмы кечей, а Рон и Рок приняли облик рогунов и далее должны были следовать водным путем. Блестящие металлические тела роботов приняли более естественный для этого мира облик. Стелла и Стилла, в силу компактности своих современных оболочек, стали походить на довольно привлекательных самок кечей, достаточно стройных и высоких. Это должно понравиться кечам, подумал Марк. Рон и Рок в воде были неотличимы от настоящих рогунов. А сам Марк походил на простого крестьянина, не молодого, но и не слишком старого, который вполне мог бы где-то заниматься земледелием или охотой. Впрочем, он также мог бы быть и воином, поскольку старомодное тело Марка обладало, помимо прочих, главным недостатком – большим размером, особенно в плечах. Однако, в качестве облика для этого костюма все же был выбран крестьянин, дабы не создавать лишней напряженности в стане врага.

Вторжение.

Марк шагал по осеннему лесу, насвистывая себе под нос мелодию какой-то старой песни кечей, которой его снабдил Центр. Он знал, что его давно заметили, но делал вид, что ни о чем не подозревает, и направлялся прямым ходом к дереву, на котором сидел Хранитель. Когда он подошел к самому дереву, Хранитель, держащий его на мушке уже, как минимум, пять минут, наконец, окликнул его:
- Эй! Кто такой? – Хранитель подозрительно разглядывал странника.
Марк изобразил удивление на лице своего костюма:
- Как это кто? Я - Мот. Житель соседней деревни, той, что стоит выше по течению. Иду домой.
- А что ты делаешь здесь?
- Я заблудился. Утром я пошел в лес, но эти твари, гуши, застали меня врасплох и мне пришлось от них удирать. И только лишь у самого моря они от меня отстали. А потом я пошел вверх по течению, чтобы добраться до дома.
- Хорошо, Мот. Поторопись. – В голосе хранителя проступили мягкие нотки и он опустил духовое ружье. - Уже темнеет. Тебе - туда. – Хранитель указал рукой направление. – Эти гуши в последнее время совсем обнаглели. Нет от них никакого спасения.
- Это точно. Их популяция за последние годы значительно возросла. Спасибо, Хранитель. Прощай.
Марк нарочно обошел дерево справа, чтобы в поле зрения Хранителя не попадала река, и направился дальше, громко насвистывая мелодию песни. Хранитель провожал его все еще подозрительным взглядом. Но Марк был доволен результатом. Ведь, Хранитель принял его за кеча. Таким образом, костюм отлично справился со своей задачей. Возможно, днем результат мог бы быть обратным, но в полутемном вечернем лесу, да еще на таком расстоянии, а ведь Хранитель сидел на дереве, это сработало.
В это время Стелла, прячась за широкими листьями прибрежных кустов, подобралась вплотную к деревянному столбу, к которому был прикован рогун. А Стилла, обойдя деревню с юга, а также второго ее Хранителя, подбиралась ко второму рогуну. Их ультразвуковые пушки сработали почти одновременно и, приготовившиеся было нападать, рогуны замертво застыли в воде и медленно поплыли вниз, влекомые течением. Стелла И Стилла перерезали веревки атомными ножами у самого основания и отвели трупы рогунов на некоторое расстояние от деревни, а затем надежно укрыли их в тине вместе с тяжелыми веревками, использовав последние, как балласт, который не позволял всплыть на поверхность. Особую тревогу Марка вызывала восточная часть операции, поскольку у Стиллы, в отличие от Стелы, не было такого помощника, как Марк, который бы отвлекал Хранителя. Но растительность на востоке была более плотной и поэтому Стелла, к счастью, осталась незамеченной. После того, как Марк получил по радиосвязи сообщения о том, что рогуны захоронены на дне, он понял, что первая часть операции завершилась успешно. Рон и Рок наблюдали за западной частью операции из воды уже в обличии рогунов. Стилла доложила с востока об одной особенности убитого ей рогуна – на его боку над плавником красовался длинный шрам. После передачи по радио координат на теле и размеров шрама, Рок высунул железную руку из складки на брюхе, которая была предусмотрена в костюме для того, чтобы роботы могли в случае необходимости пользоваться оружием, и при помощи атомного кинжала высек на боку Рона точно такую же динию.
- Теперь ты будешь восточным псом, а я западным, - сказал Рок.
И они поплыли в деревню. Деревня в данный момент представлялась самым безопасным местом, поскольку еще неизвестно, как бы восприняли новичков настоящие животные, рассекай они гладь реки вместе с ними на воле. А в деревне рогунов сейчас не могло быть, так как еще несколько минут назад ее надежно охраняли сторожевые псы. К тому же, деревня, собственно, и являлась целью операции.
Марк шагал по направлению к деревне сквозь темный лес по тропинке, а Стелла шла по лесу немного в стороне и позади него, чтобы случайно не встретиться на дороге с кем-нибудь из местных. И тут Марк вышел из чащи и заметил одиноко сидящего на берегу кеча. Смотрящий. Кеч также заметил Марка и насторожился. Марк вступил в разговор первым.
- Доброй ночи. Меня зовут Мот. Я иду домой. – Марк указал рукой на восток.
- Поторопился бы. В лесу можно нарваться на неприятности. И, разве ты не знаешь, что ночью надо обязательно находиться в своей деревне. А то вдруг вашим потребуется помощь. Чем больше мужчин будет находиться ночью в деревне, тем лучше. - Конн состроил недовольную гримасу.
- Спасибо за заботу. Я заблудился. Но, думаю, что скоро доберусь до дома, - сказал Марк и зашагал по берегу вдоль домов. Он должен был пройти деревню до конца, минуть восточного Смотрящего и удалиться в лес так, как будто он действительно направляется в соседнюю деревню. Стелла, не вступая в деревню, затаилась в кустах и наблюдала за всем происходящим оттуда. В то время, как Марк беседовал с деревенским стражем, Рон и Рок в обличии рогунов прошмыгнули за спиной Смотрящего в деревню и затаились в тине на противоположном берегу реки Авен. Марк, проходя мимо домов, внимательно осматривал эти деревянные строения, а также отмечал, где у каждого находится вход. Первые три хибары на вид не представляли ничего интересного. Это были примитивные деревянные срубы с соломенными крышами. Четвертая была такой же, как и предыдущие, за исключением лишь того, что у нее отсутствовали окна. Видимо, это был какой-то склад, где кечи могли хранить инструменты или оружие, а, может быть, и то, и другое. А вот следующий дом был интересным. Во-первых, он был крупнее и добротнее остальных, а, во-вторых, его высокую крышу украшала вырезанная из дерева маленькая фигурка человека... Марк подумал, что это строение нужно будет исследовать в первую очередь. Последние четыре избы были в точности такими же, как и первые три. Когда деревня кончилась, Марк углубился в лес. Скоро ли Хранители заметят отсутствие рогунов? Если они это не сделают в ближайшие полчаса, то операция может оказаться под угрозой срыва. Первые тревожные новости пришли от Рона и Рока. Они сообщили, что с запада к деревне приближается стая из пяти рогунов. Видимо, твари заметили, что сторожевых псов нет, и решили поживиться спящими кечами. Рон и Рок на всякий случай достали атомные кинжалы и держали их наготове под брюхами своих костюмов. Настоящие рогуны сразу почувствовали чужаков и направились к ним. Они застыли в черной воде недалеко от новичков. От нападения их сдерживал только страх выдать себя, ведь действие происходило прямо в деревне, под самым носом у смотрящих. Но роботы в момент этой встречи все же не соблюли всех мер предосторожности и, когда доставали оружие, своими движениями создали небольшое волнение на поверхности реки. И это, конечно, не могло ускользнуть от тренированного взгляда Первого Смотрящего на воду. Рон и Рок заметили, как Первый Смотрящий ослабил ремень плотного капюшона, скрывающего большую часть лица, и высунул ухо. А затем он поднялся со своего настила и побежал ко Второму Смотрящему, который в данный момент отдыхал. Он потянул его за волосы, вынул его голову из воды и тот проснулся. Они стали говорить. О чем, Роботы не слышали, но очевидно о том, что Первый Смотрящий заметил в реке. Обо всем этом было немедленно передано по радиосвязи Марку, который уже довольно долго изучал лес к востоку от деревни. И в этот момент над лесом раздался пронзительный звук, нечто среднее между криком и свистом. Три длинных, три коротких. И так три раза подряд. Душераздирающий клич, несущийся по звездному небу над темным лесом. Марк решил, что, скорее всего, это западный Хранитель спустился с дерева проверить состояние рогуна в реке и, не обнаружив его, и просигнализировал об этом деревенским жителям. Как в подтверждение этому, с востока послышался точно такой же клич. Марк резко свернул с тропинки и побежал в деревню по лесу, описав большую дугу. У самой деревни он затаился в широких листьях каких-то кустов и стал наблюдать. Теперь внимание Смотрящих и всех остальных жителей будет сконцентрировано на решении проблемы с рогунами, поэтому можно спокойно смотреть на происходящее, не будучи замеченным. Стелла наблюдала с противоположного конца деревни. Марк заметил, как Смотрящие разбудили всех жителей и те стали медленно подтягиваться к зданию с фигуркой человека. Через пару минут они вышли и, зайдя по очереди на секунду в сарай, направились к реке. В руках они держали копья и вилы. Как Марк и предполагал, в этом сарае хранился всевозможный инвентарь. Последними были Смотрящие. Один из них держал меч, а второй – сети. И они вдвоем направились вниз по течению реки.

Схватка.

Ночь окончательно вступила в свои права. Дождь длинными и мощными струями бил по темной воде реки Авен. В лесу стоял громкий шум от ударов капель о широкие листья деревьев. Видимость была почти нулевой, но инфракрасное зрение роботов позволяло выхватывать из водяной пелены расплывчатые силуэты органических существ, излучающих тепло, и следить за перемещениями кечей. Кечи же способны были ориентироваться на своей, досконально изученной территории, и вслепую. После того, как все взрослые самцы кечей удалились на поимку рогунов, Марк осторожно вышел из укрытия и, оглядываясь по сторонам, направился к домику с фигуркой человека, стараясь быть незамеченным женщинами и детьми, которые уходили от реки и возвращались в дома, чтобы там переждать опасность.
Самцы с вилами и копьями были настроены воинственно и, войдя по колено в воду, сразу начали издавать угрожающие вопли, целясь своим оружием в рогунов. Последние стали метаться от берега к берегу и скалить зубы, но не отступали. Тогда в них полетели копья. Одно из них попало в глаз одному из животных и мгновенно убило его. Другое оставило глубокий шрам поверх плавника его соседа. Несмотря на плохую видимость, кечи били метко, ориентируясь на пусть и нечеткие, но все же видимые на поверхности следы от перемещения тварей. Только под таким натиском рогуны начали отступать и уходить вниз по реке. Рок последовал за ними, а Рон, намереваясь остаться в деревне и изучить ее водную территорию, затаился в тине с тем, чтобы переждать удаление всей своры. По началу рогуны держались обособленно от Рока и явно не принимали его за своего, но после атаки кечей, поняли, что он им ничем не угрожает, перестали считать его врагом и поплыли вниз по течению бок о бок с ним. С новичком они разберутся позже, а сейчас их преследует общий враг.
Марк подошел к двери избы, еще раз оглянулся, взялся за ручку и потянул на себя. Дверь легко поддалась. Он быстро вошел внутрь и притворил дверь за собой. Затем включил фонарик, но на самую малую мощность, так, чтобы его свет не был заметен через окно. Прямо перед собой он увидел большой стол и табуретку, которая стояла с другой его стороны у стенки. Среагировав на свет до сих пор невиданного в этих краях фонарика, стол и табуретка резко отшатнулись и забились в угол комнаты. Марк не ожидал такой реакции, но его железное самообладание взяло верх и он включил логическое мышление. Поскольку свет фонарика вызвал перемещение этих предметов интерьера, то, следовательно, мебель в этом мире также органического происхождения, как и ее хозяева. Но мебели для выполнения своих функций не требуется обладать каким-либо сильно развитым интеллектом и, скорее всего, он и не был развит либо деградировал в ходе эволюции, следовательно, этих предметов нечего бояться. Придя к такому выводу, Марк забыл о пугливой мебели. Его внимание привлек другой предмет. Он стоял у левой стены помещения. Это был на вид грубый металлический параллелепипед с открывающимся верхом, иначе говоря, сундук. О сундуках Марку было известно по летописям и старым книгам. Подобные емкости использовались древними машинами и людьми для хранения различных предметов. Но почему металлический? Откуда он взялся в этом органическом мире, где почти все сделано из костей животных и дерева? Ну, оружие – это понятно, но зачем из такого дефицитного и ценного в этом мире металла делать простой сундук? Марк подошел к сундуку и осторожно поднял его крышку. Сундук был пуст. Марк посветил внутрь фонариком. Нет, на дне что-то есть. Тонкая металлическая табличка. Марк достал ее. Перевернул. На другой стороне была отчеканена надпись - «Terrarum Tres.» И чуть ниже – «Semper Vita.» Марк перевел с латинского – «Мир номер три. Неувядающая жизнь.» Что бы это могло означать? Но времени на размышления не было. Марк быстро сфотографировал табличку своим зрением, записал полученное изображение в энергонезависимою память и положил кусок металла обратно, лицом вниз, как он и лежал. А затем закрыл сундук и осторожно покинул помещение. После этого он прокрался в лес, оставшись никем не замеченным.
Между тем, кечи были заняты ловлей новых рогунов, требуемых для охраны деревни. Конн и Артан перегородили реку сетью. Остальные гнали рогунов к ним. На самый крайний случай Конн захватил меч, одним метким ударом которого мог убить рогуна, в случае, если что-то пойдет не так. Наконец, на воде показались расходящиеся волны. Значит один из рогунов, спасаясь от преследователей, плывет прямо в сети. Охотник замерли. Ни о чем не подозревающий рогун угодил в центр ловушки, и, зацепившись плавниками за веревки, остановился. Но ненадолго. Затем он, видимо, поняв, что попался, стал бешено метаться в воде. Но крепкие руки охотников натянули нужные тросы, которые сжали тело твари со всех сторон и не дали ей вырваться. Вскоре подоспели и загонщики. Один из кечей ударил рогуна по голове рукояткой вил и тот ненадолго отключился. Это дало возможность хорошенько его связать и надеть на него поводок – длинную веревку, при помощи которой он будет доставлен к своему посту для охраны деревни. Вторая часть загонщиков пригнала еще одного рогуна. И операция была повторена теперь уже со вторым. А затем, после того, как сети были свернуты, остальных рогунов громкими криками и мощными ударами незатейливого деревянного оружия выдворили из деревенских вод. Среди них был и Рок...
Пока кечи ловили рогунов к западу от деревни, а Марк исследовал поселение кечей, Рон, оставшись один, изучал отрезок реки, на берегу которого стояла деревня. И обнаружил кое-что интересное. Напротив самого высокого дома деревни, почти у самого берега на дне реки он заметил металлическую ручку. Отбросив камни и речной песок, он увидел металлическую крышку. Осторожно потянул за ручку и крышка поддалась. Внутри было довольно просторно. Он включил фонарик и осветил стены. Крышка оказалась дверью подводного помещения. Рон заплыл внутрь. Просторное помещение или пещера имело форму параллелепипеда, а стены его были сплошь вымощены большими булыжниками. Он обследовал стены, но ничего, кроме этих камней, больше не нашел. Помещение было пустым. Рон поднялся наверх, закрыл за собой крышку и замаскировал вход так же, как он был замаскирован до него. Размышляя над увиденным, Рон неторопливо поплыл на восток, где не было ни охотников, ни рогунов, с которыми первые сейчас воевали на западе. На небольшом расстоянии от деревни Рон остановился. Здесь его уже ждали Марк, Стелла и Стилла.

Первые результаты.

- Мы ожидаем появления Рока, - сказал Марк. – Надеюсь, ему удастся быстро освободиться от нежданных друзей, рогунов, и присоединиться к нам, чтобы мы могли двигаться дальше. Я уже получил всю информацию о ваших наблюдениях, которую вы мне передали по радиосвязи, и передал ее Центру. Мнение Центра таково. Фигурка человека на главном здании деревни, металлический сундук в этом доме, а также, подводная пещера на дне реки говорят о том, все эти предметы представляют огромную важность для кечей и, скорее всего, религиозную. А, иначе, зачем вырезать из дерева эту фигурку, а также, бездумно расходовать драгоценный металл на изготовление огромного сундука и двери пещеры, тогда как они все равно не заперты, во всяком случае, мы не обнаружили никаких замков или следов того, что они когда-то там присутствовали. Кроме того, центр изучил снимки металлического листа, который находился в сундуке. Кстати, размеры сундука совершенно не соответствуют размерам этой таблички. Это говорит о том, что либо эта табличка сама по себе имеет какую-то большую важность, либо в сундуке должно содержаться что-то еще, что в данный момент по каким-то причинам временно отсутствует или некогда было утрачено. По поводу содержания текста таблички тоже имеются некоторые соображения. Под миром номер три предположительно понимается наша планета Железо. Это наиболее очевидный вывод, ведь Железо является третьей планетой, если считать от Солнца. Вторая часть надписи пока не расшифрована. Возможно, кечи считают, что, боги, которым они поклоняются, одарят их цивилизацию вечной жизнью, то есть защитят от гибели. Как мы видим, это совершенно не так. Дни органической жизни на нашей планете сочтены. Указания центра таковы. Мы должны исследовать следующую деревню, которая находится выше по течению. По сведениям разведки, она является наиболее крупным поселением кечей. Дальше нее стоит только пять или шесть мелких деревень по типу той, которую мы сейчас с вами исследовали. На этом владения кечей заканчиваются. Если подтвердится догадка Центра о том, что в следующей деревне также существуют вышеупомянутые атрибуты поклонения кечей, то я войду с ними в контакт и попробую узнать больше об их религии и традициях. Итак, Рок уже плывет к нам. Сейчас все перейдут в режим энергосбережения, а после того, Как Рок нас догонит, мы двинемся вперед.
Если бы Марк знал, как заблуждались роботы в своем мнении о религии кечей и насколько неверны их предположения относительно сундуков, табличек и подводных пещер...

[Moonlight Stranger]

Похороны - грустный праздник.

Похороны - это грустный праздник. А похороны дяди Вани - это грустный праздник вдвойне. Потому что дядя Ваня был необычным человеком. Чудаком, комиком, клоуном. Грустным клоуном. Жил дядя Ваня в крупном городе, но в семье переселенцев из деревни. Крашеный на манер дощатого деревенского пола пакет, электрический самовар, миски вместо тарелок, деревянные ложки, развешанное под окнами девятиэтажки белье, крики мамы дяди Вани в адрес мужика в поношенном трико: «А ну-ка не тронь! Куда понес! Ух, я тебя!», летящий с девятого этажа дуршлаг, не попавший в пронырливого вора, но покалечивший входящую в подъезд крикливую соседку снизу, слова мамы дяди Вани: «И поделом». После этого случая шумная соседка больше не появлялась и не устраивала скандалов по поводу того, что дядя Ваня якобы громко топает своими маленькими ножками, бегая по квартире и играя в свои дурацкие машинки и самолетики, и мешает ей, интеллигентной даме, приобщаться к высокому искусству с его неподдельными страданиями и совершенно жизненными сюжетными линиями, коим она величала мыльные оперы. Причем, она считала, что все, что там показывают, происходило взаправду и было снято скрытой камерой. Мама дяди Вани попала в водоворот реки миграции из деревень в города. Город пленил ее бензиновым запахом надежды и яркими огнями первомайского салюта, увидев которые она навсегда решила покончить с работой колхозной доярки. В городе она удачно вышла замуж и благополучно развелась, получив вместо дурно пахнущего, вечно пьяного мужа, к тому же, потерявшего всякий интерес к маме дяди Вани и к самому дяде Ване, вполне приличную девятиметровку в коммуналке, которую она однозначно сочла гораздо большим благом. Детство дяди Вани было скомкано тусклым светом лампочки длинного коридора, запахами табака и шипением колонны кастрюль на коммунальной кухне. Оно пролетело в тумане сигаретного дыма, пара вонючего соседского супа, облака смога над большим городом. Оно было зажато между стенами узкого длинного коридора, между тусклым светом зимнего окна и старым черным шкафом комнаты, на котором каждая царапина, каждый рубец были досконально изучены и потому казались до боли родным, между ангиной и ОРЗ. В школе дядя Ваня ничем не выделялся. Не был ни задирой, ни тихоней. Он был троечником. Задиры-двоечники ненавидели, как нечто противоестественное их сущности, а, потому, обижали тихонь-отличников. Дядя Ваня не умел драться, но, вместе с тем, и не был «ботаником». Он не выигрывал олимпиад по математике, но и не водился со шпаной. Хотя, иногда покуривал в туалете на переменах, скромно стоя в стороне от шумной компании. Его, вроде как, принимали за своего и те, и другие. Поэтому не трогали. Совсем. Иногда дяде Вани казалось, что его просто не замечают. Ходят мимо, выясняют друг с другом отношения, бегают, шумят, кричат друг на друга, дерутся. А дядю Ваню не замечают. Как будто он находится в другом измерении, а настоящая жизнь проплывает мимо него. Сначала ему было обидно, и он пытался войти в команду то одних, то других. Он старался войти в доверие к местным интеллектуалам и даже записался в химический кружок, но после того, как принял участие в районной олимпиаде по химии и с треском провалил ее, так как в химии ничегошеньки не смыслил, утянув за собой с первого места, которое было так близко, рукой подать, всю школу, то вызвал гнев своих бошковитых одноклассников, а также, учителей. Впрочем, об этом инциденте как-то быстро забылось. Он пытался показать, какой он крутой, и на глазах у одноклассников-хулиганов «побил» одного «ботаника», таская его по кругу за волосы, как бы водя с ним хоровод, но ничего не вызвал, кроме недоумения очкарика и смеха местной банды. И ударить не мог, и отпускать не хотел. В конце концов, все махнули на него рукой, плюнули, подумали: «А, это же Ванька, троечник. Что с него взять...». Так и вся его жизнь прошла. А одноклассница Ленка, которую он боготворил и на которую смотрел на всех уроках, специально садясь за парту позади нее, ему однажды сказала: «Ваня, мы идем в кино», чем разожгла было в нем надежду измениться, сделать хоть что-то с его серой и однообразной жизнью, вырваться из замкнутого круга, а точнее, из двух полуколец тройки, обрести крылья, воспарить над смешным миром, засмеяться над ним демоническим хохотом, переходящим в сдавленное бесконечным ожиданием истерическое хихиканье, вот оно, вот счастье, вот она, счастливая карта, вот я ее вытянул из колоды, она - единственная и только моя, а другим не достанется, она одна такая, больше нет, и я, слышите, я ее вытянул, я воспарю на белых крыльях, а другие станут глядеть в небеса с разинутыми ртами и завидовать - вот ведь повезло, так повезло, а! Но тут же вернула его на грешную землю, к ангинам и коридорам, кастрюлям и сигаретному дыму, обломав и заляпав грязью белые крылья и заставив смеяться и показывать пальцем настроившихся было на грандиозной зрелище зевак, добавив: «А ты закинь ко мне домой мой портфель. А то мы с Лешкой на сеанс не успеем». Однако, он кивнул ей, схватил портфель и радостно помчался по улице, исполняя свой долг невидимого друга, крепкого плеча, на которое всегда может опереться королева, которому может доверять и на которое может рассчитывать. И, вроде бы друг, но не близкий. И, вроде бы, кавалер, но незаметный. И, вроде бы, человек, но безликий. Боец невидимого фронта, собака без хозяина, павлин без перьев, дерево без листьев, цветок без лепестков, черно-белая радуга, не вылупившийся птенец. Была еще одноклассница Маринка. Она всегда сочувствовала Ване, была на его стороне, и как бы молча, одним взглядом, его поддерживала. Но ему не нужно было тихой Маринкиной жалости, когда там, впереди, его ждали Ленкины медные трубы. Вот-вот, еще немного, еще чуть-чуть, и снежная королева растает и сменит гнев на милость. И заиграют медные трубы туш в его честь, и поменяется, и понесется галопом его жизнь, пришпоренная лихим наездником - им, дядей Ваней. Сидя на коммунальной кухне в чаде сигаретного дыма глухонемого старика-соседа, он ел суп, глядел на кастрюльку кипятящегося белья соседки и строил грандиозные планы на будущее - как он завтра подойдет к Ленке и с гордостью и достоинством во всеуслышании скажет: «Могу я еще чем-нибудь помочь?». А она безразлично бросит: «Если еще понадобится, попрошу». И отвернется. А он с блаженной улыбкой пойдет к своей парте, почувствовав себя настоящим мужчиной, настоящим джентльменом, да, чего уж там, настоящим героем! И не станет слушать учителя, а будет думать о них с Ленкой - ведь это важнее какой-то там алгебры! Как в один прекрасный день она с ним, а не с кем-нибудь другим, пойдет в кино, как он потом будет сжимать ее тонкую изящную ладонь, и они пойдут вдвоем по ночному городу навстречу первомайскому салюту и им будет хорошо и тепло вместе. И вот у них уже есть дети, и вот они уже живут с ней в его коммунальной девятиметровке. Только что делать с мамой? Но, неважно, он что-нибудь придумает. Ведь, все это несущественно. Главное - он будет с Ленкой. И он теперь сядет (имеет право!) не позади нее, а напротив и станет любоваться не ее затылком украдкой, а небесно-голубыми глазами совершенно открыто и никого не стесняясь. А она улыбнется ему, вздохнет, обнимет и поцелует прямо в губы. Неужели, это возможно? Неужели все это взаправду? Да как же так? Ведь, так не бывает. Это же иная реальность! Сказка! Лебединая песня! Заветная мечта! И все это произойдет с ним! Не с кем-нибудь, а с ним самим! Вот это да! Ну и ну! С ума сойти! Но вот проклятый учитель больно бьет указкой по рукам, тут же возвращая его из его семейной идиллии прямо в холодный класс с крашенными в цвет детской неожиданности высокими стенами. Дядя Ваня вскакивает, бешено озирается по сторонам, глупо улыбается. Вокруг все хохочут. Ленка отворачивается с презрительной ухмылкой. Маринка смотрит сочувственно-понимающе.
Несознательное детство и бездумная юность пролетели как-то незаметно, как будто были чужими, придуманными, неестественными, туманными. Затем был институт. Там дядя Ваня изучал экономику и даже защитил диплом на какую-то тему, название которой он и сам быстро забыл. Но экономика была далека от бескрайних полей и лесов его родины. Диаграммы и схемы совсем не передавали запаха деревенского сена и парного молока, шелеста ветра в макушках деревьев и веселого чириканья птиц, сидящих на них, яркого лунного света над крышами домов деревни и загадочного пения в ночи невидимого козодоя. Зато в институте пришло осознание себя, как личности, пусть никчемной, бестолковой, никому не нужной, но личности. Дядя Ваня перестал сломя голову лезть на баррикады, яростно штурмовать всякое мелкое жизненное препятствие, подстраиваться под других, доказывать что-то им. Нет, он не стал философски, как бы, свысока смотреть на окружающий мир. Он просто плюнул на него. И запил. А, может быть, смерть матери что-то замкнула в его голове. Кто теперь узнает. Так или иначе, к нему стал частенько наведываться сосед Комаров, алкоголик. Дядя Ваня в майке, бывшей в лучшие ее годы белой, и в порванном на коленке трико разливал по грязным стаканам водку, а Комаров устраивался в кресле и рассказывал:
- Веришь ты мне или нет, а грозы там ядреные, сильные. Как громыхнет - так и оглохнешь! А земля плодородная. Не то, что тут - болото. Тьфу! А яблоки вот такие. А девки - ух! Эх, не бывать мне больше на Кубани. Наш дом уже давно перекосился, да зарос высокой травой, а шпана вскрыла замки и вынесла все под чистую.
Перед глазами дядя Вани тут же всплывал, как настоящий, но уже его деревянный терем, с белыми окнами, да резными наличниками, расписанными дверьми, да полотенцами. А мама его варила в печи кашу, накрывала на стол, усаживала дядю Ваню и кормила его с ложечки - ложечку за маму, ложечку за папу... Где теперь все это? Дядя Ваня доливал стакан до краев и залпом опрокидывал в себя горькую огненную воду.
Потом появилась Шура. Она пришла в его жизнь как-то обыденно, без всякой интриги, но неожиданно для него. Они встретились в магазине. Он стоял позади. Она покупала сметану, яйца, сыр и что-то там еще. Ничем не примечательная женщина в сером, как жизнь, пальто. Темные волосы клочьями свисали с воротника. Сметана в светло-серой пластмассовой банке. Она отошла, убирая мелочь в кошелек, а дядя Ваня, виновато озираясь, стыдливо покупал бутылку самой дешевой водки. Говорил почти шепотом, чтобы очередь не слышала, до чего он докатился, чтобы никто не увидел, докуда он опустился, чтобы никто не заподозрил, в какую бездну он нырнул и падал, и падал, и падал. Никто не услышал, не увидел и не заподозрил. Но Шура услышала. Она повернулась в пол оборота и подозрительно посмотрела ему в глаза. Их взгляды встретились. Он увидел в ее голубых глазах и печаль, и радость одновременно, и доброту и гордость, и холод и тепло. Она смотрела на него строго, но не осуждающе. Из магазина они вышли вместе. За дверью их ждал сырой апрель.
По утрам Шура доставала из шкафа и гладила его красивые - белые и красные, и в клеточку, и в полосочку рубашки, совершенно не ношенные, которые он много лет назад припас для торжественных случаев. Но последние все никак не хотели наступать. А время шло. И с каждой секундой рубашки за дверцей шкафа, как и его жизнь по эту сторону дверцы, все более подергивались незримой пылью, тончайшей плесенью, неосязаемой дымкой времени. И вот уже кровожадная моль подступает со всех сторон к неприступной крепости шкафа. Она чует их, знает, что рубашки прячутся где-то рядом, что ее отделяет от них лишь тонкая фанерная перегородка дверцы. И ничто не в силах остановить полчища моли, наступающей по всем фронтам. И вот уже слышны вдалеке победные фанфары. И уже давно поделены тушки неубитых рубашек. На мгновение зазеваешься - и все, нет богатства, проиграл войну. И дядя Ваня уже догадывается, что им, рубашкам, осталось жить в тесном шкафу совсем недолго. А, проклятые торжественные случаи все не наступают и не наступают. И поэтому Шура начала просто доставать рубашки из шкафа и гладить. Каждый день новую. А потом протягивала дяде Ване и говорила: «Надень». И дядя Ваня надевал красивые, чистые, отпаренные рубашки и гордо расхаживал в них целый день по квартире - из комнаты в кухню, из кухни в ванну, из ванной в туалет так, как будто каждый день был каким-нибудь важным и особенно значимым в его жизни. Дядя Ваня представлял себя и писателем, и поэтом, и каким-нибудь крупным начальником, и даже один раз президентом! Но ходить все время по квартире и ничего не делать быстро наскучило. И он нашел работу. Устроился дворником. Гордо выходил каждое утро в новой рубашке на улицу с метлой и начинал работать. А Комаров, выскакивавший из подъезда с авоськой, все удивлялся:
- Ну, ты даешь! Стал человеком! Вот это номер! Может, зайдешь сегодня? Я - в магазин и обратно.
А дядя Ваня суживал глаза и с серьезным видом отвечал:
- Некогда мне. Работы полно. Надо еще улицу подмести, а потом - во дворе. Я теперь - другой человек. Везде должна быть чистота - и на улице и дома, и в теле и в душе.
И Комаров восхищался:
- Едрить твою через коромысло! Вот это слова! Вот это да! Заходи - у меня тоже есть, что сказать по этому поводу. Как-то раз в нашей деревне речка обмелела. Так воду в баню таскали за пять километров! Погоди! Я быстро! - И бежал с авоськой за водкой.
Пришла промозглая осень. Небо заволокло серой пеленой. Дядя Ваня махал метлой, а серое низкое небо давило несбывшимися надеждами и отдавало в висках глухим отчаяньем. Рубашки были сношены, моль позорно бежала с поля боя. Но никаких торжественных случаев так и не наступило. Растаяла последняя надежда. Осталось только холодное небо. Они хотели купить новую стиральную машину и телевизор. И на юг съездить хотели. Но все куда-то кануло, пропало, забылось в будничной суете, завертелось в водовороте времени, смешалось, и теперь уже не разберешь букв в словах планов, написанных на холсте будущего. Да и само это будущее уже давно стало прошлым, таким же, как и всегда, серым, обыденным. Сплошная пелена темных облаков неслась по небосводу, морося мелким дождем. Потом Шура исчезла. Два человека прожили рядом отрезок серой, никому не нужной жизни, влекомые каким-то попутным ветром. А потом бродяга-ветер их разбил, завертел и разогнал в разные стороны, так же неожиданно, как и сблизил. Сметана в светло-серой банке.
Снова зачастил Комаров:
- Я и говорю - гроза будет. А они - да, иди ты! Какая там гроза! Перекусили и пошли обратно в поле, работать. И тут как лупанет! А град-то какой, а! С куриное яйцо! Во! - Комаров сжал кулак и грозно затряс им над столом. - И как он держался там, на небе-то? Ну, пойду я. А то что-то мне нехорошо. - Комаров поднялся и вышел из кухни.
Ну, вот, опять старику Комарову плохо. Значит, всю ночь придется просидеть в одиночестве и выпивать за себя и за него. Дядя Ваня поморщился, когда подумал о том, как после этого он будет себя чувствовать утром. А, в сущности, какая разница, доживать свой век в компании или в одиночестве. И перед глазами поплыли бескрайние реки и высокие леса, подернутые утренним туманом поля и красно-желтое солнце, тихие восходы и оранжевые закаты, родной дом, безжалостно затоптанный временем. И красавица Ленка, уже давно повзрослевшая и растерявшая былую грацию, а то и вовсе ставшая толстухою. И даже тихая Шура, в сущности, теплый и отзывчивый человек, возможно, уже окончательно разуверившаяся в человеческих чувствах. Как жаль, что всего этого не вернуть. Как жаль, что жизнь - это путешествие в один конец, без обратного билета. И бесполезно ходить по заросшей бурьяном поляне и искать останки деревянного дома. И не вернется больше Ленка. И не найти уже исчезнувшую Шуру, не оставившую после себя никакого следа. Если задуматься, то, в сущности, каждое мгновение жизни было прекрасно. Только понимаешь это лишь по прошествии многих лет. Но почему жизнь играет такую злую шутку? Почему нельзя ей наслаждаться сразу, сейчас? Если то время было прекрасно, то значит должно быть что-то хорошее и сейчас. Дядя Ваня отвернулся, чтобы поставить стакан Комарова в раковину. А когда повернулся обратно, то не поверил своим глазам. Напротив него за столом сидел парень. В его собственной кухне! Нет. Не просто парень, подумал дядя Ваня. Глядя на строгие черты его молодого лица, полные губы, чуть вздернутый нос и большие карие глаза, из которых так и сочилась жизнь, язык не поворачивался назвать его парнем или, там, каким-нибудь чуваком. Буду называть его юношей, решил дядя Ваня. Да. Это самое подходящее. Юноша. И еще. От него всего - от тела, от головы, от рук исходил какой-то тонкий, еле заметный, белый свет. Дядя Ваня даже не сразу его разглядел.
- Кто вы? - спросил он.
- Я спустился с небес. - ответил юноша.
- Ну, конечно. Так я тебе и поверил. Наверно, просто хочешь меня ограбить. Только зря стараешься! Кроме вот этой бутылки ничего у меня нет. Ну, разве что, можешь еще отодрать обои - немецкие, хорошие, были куплены в лучшие времена...
- Напрасно не веришь. - Юноша закинул ногу на ногу и хитро улыбнулся. Затем взял стоявший на столе дяди Ванин стакан и через секунду вместо стакана держал в руке банку сметаны, которую тут же поставил обратно на стол перед дядей Ваней. Тот осторожно взял ее в руки, повертел, открыл, попробовал - и, правда, сметана.
- Чудеса, да и только... - все, что он смог из себя выдавить.
- Я могу управлять материей. Все материальное мне полностью подвластно. Я могу, например, из карандаша сделать ручку, а из бумаги - сталь. Не проблема. Материя для меня не является ценной. Материальный мир скучен и банален. И брать мне у тебя ничего не нужно. Я сам могу тебе дать все, что ты пожелаешь. Хочешь увидеть другие миры, другие планеты, звезды, вселенную?
- Хочу.
- Тогда пойдем со мной. Дай мне руку.
Дядя Ваня протянул трясущуюся ладонь.
- Тот мир, который ты видел – это лишь маска, которую примеряют люди. А потом, оценивая себя, смотрятся в зеркало, кривят лица, разжигают в душе глупые амбиции, делают глупости. Это маска для эгоистов и альтруистов, для романтиков и реалистов, для оптимистов и пессимистов и так далее. Каждый находит то, что можно примерить. Каждый играет свою роль, как в большом театре, ну, или муравейнике. Но мир гораздо больше. Я покажу тебе его.
На следующий день кремниевый осколок метеорита массой триста граммов достиг поверхности Земли, отколовшись от своего старшего брата возрастом четыре с половиной миллиарда лет, и, летя по касательной траектории на огромной скорости, пробил насквозь дяди Ванино тело на уровне груди.
И вот, дядя Ваня видит вокруг себя много цветов. Никогда еще в его комнате не было так светло и чисто. Вроде бы, все, как всегда, но как будто что-то не так. Ну, да. Правильно. В этой комнате еще никогда не было праздника. И, вот, наконец, он пришел. Солнечный свет струится через открытое окно. Стол, стулья, шкаф, даже стены – все переливается каким-то бело-желтым светом, мерцает небесным сиянием. Даже Комаров вырядился. И где он только откопал этот смешной костюм, который ему немного жмет в плечах, зато книзу раздувается, как парус? А соседка как будто замуж собралась. Явно выбрала из своего гардероба лучшие вещи. Только почему такие грустные лица? Роза выскальзывает из руки Комарова и падает на пол. Дядя Ваня смотрит вправо, силясь подняться над высокими стенками гроба и достать взглядом до пола комнаты. Но у него ничего не получается. Нет, все-таки, похороны – это грустный праздник. Самый грустный праздник. Дядя Ваня всегда так считал. Но он не жалуется. Ему все нравится, ему весело. Он смеется и силится что-то сказать Комарову, но его слова как будто теряются, как будто затухают в сметане, как будто не могут преодолеть оболочку, невидимый кокон, в котором оказался дядя Ваня. Но ничего, не беда, дядя Ваня что-нибудь придумает и все образуется.

[Moonlight Stranger]

Розовый кролик.

Грусть.

Розовый кролик больше не веселый. Он разочаровался в этом мире. Он больше не верит ни в любовь, ни в дружбу. Почему его никто не понимает? Все думают, что он хочет очень много, рассчитывает на многое, а, на самом деле, нет. Неужели такие простые понятия, как любовь и дружба, недоступны окружающим. Неужели, в них обязательно нужно вкладывать пошлость? Любовь под пошлым соусом... Что еще нужно сделать, чтобы просто любить? Что еще нужно сделать, чтобы просто дружить?
Темнота сгущается в большие кристаллы, которые мрачно висят в воздухе. Точно так же одновременно с темнотой и мысли кристаллизируются в черные сталактиты и сталагмиты. Вот за кристаллами темноты уже не видно ни стен, ни окон. Розовый кролик закрывает пушистыми лапками свои глаза-бусинки. Где-то в лабиринтах мыслей бродит его никчемное, одинокое сознание, стучась то в одну дверь, то в другую и, не найдя нигде тепла, сиротливо озирается и снова проваливается в сырую черноту ночи. Розовому кролику грустно. Его игрушечная шерсть больше не пушистая. Она свисает грязными клочьями с усталых ног, которые уносят его без разбору по лужам и по грязи в темноту. Ему все равно. Ему наплевать. Это тупик, конец, эта ночь - последнее темное пристанище недолговечного кролика.
"Магниты ног. В педали даль..." Что, если бы дождь хлестал по лобовому стеклу так, как будто невидимая рука непрерывно опрокидывает на него сверху ведра воды, а вокруг было бы темно и постоянно увеличивалась бы скорость? Можно ли было бы тогда убежать от своих мыслей, смыть их с себя? Кролик бы надавил на педаль и, разорвав плотную пелену дождя, скрипя шинами по мокрому асфальту, устремился бы вперед, туда, где его ждут и понимают, туда, где ему все еще рады... Под откос и с обрыва - в черную воду...

Лестница в небо.

Розовый кролик карабкался вверх по заводской трубе. За спиной у него был камуфлированный рюкзак, а на ногах – мощные армейские ботинки. Дождь кончился, но порывы холодного ветра пытались сбросить его вниз. Однако, он крепко держался своими мохнатыми лапками за металлические скобы, уходящие в небо нескончаемой лестницей. Кролик поднял голову. Дым от трубы сливался с черными ночными тучам и с бешеной скоростью уносился вдаль по низкому небу. Сквозь рваные облака то и дело проступала Луна, то озаряя ярким светом кролика, то погружая все вокруг во мрак. Когда до конца оставалось всего три ступеньки, внезапно налетел сильный ветер, и две мохнатые конечности – рука и нога потеряли контакт с холодной перекладиной. Кролика развернуло на сто восемьдесят градусов. Он затрепетал на ветру, как розовое знамя, отчетливо видимое на фоне черного неба. У него свело дыхание, а его огромные от ужаса глаза чернели на фоне розовой мордочки, как две большие пуговицы. Но он все-таки сумел подтянуться слабой плюшевой лапкой к спасительной железной скобе. Он схватился за нее, прильнул к теплой и грязной трубе и часто задышал. Плюшевое сердце стучало, как бешеное. Переведя дух, но сделал еще три шага вверх и оказался на кромке трубы. Посмотрел вокруг. Внизу простиралась, на первый взгляд, безжизненная промышленная зона, без единого огонька. Но дымящие трубы с потрохами выдавали бушующее глубоко в кирпичных недрах адское пламя. Он постоял еще немного на краю, приходя в себя после жутких воспоминаний о том, как он чуть не сорвался. Затем еще раз огляделся и... бросился вниз.
Кирпичная труба со скобами, блестящими в лунном свете, понеслась вверх. Через секунду скоб стало не различить: они слились в длинное серебристое марево, уносящееся в небо с огромной скоростью. У кролика оставалось несколько секунд на размышления. Чего он добился в этом мире за свой короткий игрушечный век? Нужен ли он кому-то, кусок розового материала, набитый чем-то мягким внутри? Нужна ли кому-то простая батарейка, к тому же, наполовину разряженная? Нужно ли кому-нибудь его плюшевое, пока еще теплое сердце? А вдруг?... Но обратной дороги уже не будет. Он разобьется об асфальт, и его сердце быстро остынет на холодном ветру. А вдруг?
Кролик дернул за кольцо и парашют раскрылся. Скобы замедлили свой бег. Время замедлило свой бег. И скоротечная, но единственная, и, поэтому, дорогая кролику его собственная жизнь замедлила свой бег, отшвырнув далеко вперед день смерти и предоставив ее хозяину время. Натянутые стропы скрипели и плохо слушались на сильном ветру. Труба осталась позади. Кролик несся вперед. Вдалеке мелькнуло маленькое озеро. Ветер на неуправляемом парашюте нес кролика туда. Пушистые ноги задели водяную гладь и оставили на ней два ярких следа, четко видимые при лунном свете. А вот и песчаный берег. Кролика несло прямо на огромный предмет, лежащий там. Через несколько мгновений розовый кролик врезался в консервную банку, которая валялась на краю лужи. Неизвестно, сколько прошло времени, но все еще стояла ночь. Кролик поднялся, отшвырнул ненужные веревки парашюта и улыбнулся. Ему было больно, но он решил. Он сделал выбор. Такие прыжки ему всегда помогали.

[Moonlight Stranger]

Розовый кролик спасает Землю.

Старый ноутбук был единственным тусклым источником света в темной комнате. От телефонной розетки к модему медленно ползли байты. Они исчезали в черном корпусе, чтобы вспыхнуть иероглифами букв и змеями слов, странным образом переплетающихся и ложащихся на матовую поверхность экрана шарадами замысловатых фраз. Розовый кролик сидел на кукольном стульчике и неторопливо отправлял послания в недра глобальной сети щелчком клавиши мыши, дремлющей под пушистой лапкой. Он опасался, что не придет вовремя и не успеет выйти на связь, но, к счастью, добрался домой как раз к условленному часу.
Где-то там, на краю Интернета, а, может быть, и еще дальше, там, где кончается Вселенная, во мраке холодного света последних тусклых звезд, сидел его собеседник. Его имя было то ли Брфпмнл, то ли Брфкмнл, кролик забыл, но он прекрасно понимал каждое его слово. Представитель цивилизации Грнмвф, находящийся на расстоянии сотен миллиардов световых лет от Земли, подключался к одному из серверов земного Интернета посредством гипер-пространственной пси-связи. Брфпмнл послал слово, которое пронизало межзвездное пространство короткими и длинными импульсами, странным образом интерпретировавшимися земным ноутбуком кролика, и отобразилось на экране, как последовательность букв - "Щдаиелн". Но изучивший за месяцы общения странный язык цивилизации Грнвф кролик понял, что слово означало "Привет". "Щдаиелн," - поздоровался в ответ кролик. "Нмоапелгн таыйнд!" - "Как дела," спросил он. Брфпмнл расскзал ему о том, как его прооперировали и удалили тридцать семь щупальцев, как разрешился конфликт вокруг полезных ископаемых между двумя коалициями, насчитывающими примерно по триста тысяч обитаемых планет каждая, как на тринадцати миллиардах планет, принадлежащих цивилизации Грнвф, приняли единый календарь... Кролик сказал, что ему одиноко и что он сидит сейчас в темной комнате, на кукольном стульчике, среди игрушечной посуды совсем один. Брфпмнл ответил, что в данный момент ему тоже одиноко. Его папа улетел в очередную экспедицию, а так как детей на тринадцати миллиардах планет цивилизации Грнвф принято воспитывают без мамы, то он сейчас тоже остался совсем один. "А куда на этот раз полетел твой папа?" - спросил кролик. "Подожди, я спрошу у него по межзвездной связи," - сказал его друг и через некоторое время добавил: "Ниоарыъа". Кролик подпрыгнул на стуле. "Земля!" - перевел он потрясенный. Брфпмнл однажды уже объяснял кролику, что огромная цивилизация Грнвф всегда очень остро нуждается в ресурсах и поэтому постоянно пребывает в поиске новых звездных систем. Найдя какую-нибудь звезду с обращающимися вокруг нее планетами, она пропускает ее через АКМ - автоматический конвертер материи и направляет вещество на нужды цивилизации, такие, как строительство домов, посуду, производство пищи, выращивание новых щупальцев и так далее - все можно сделать из свободно конвертируемой материи. Но, будучи высокоразвитой цивилизацией, Грнвф, естественно не уничтожает миры, населенные разумными существами. Она конвертирует только необитаемые, выжженные светом собственной звезды системы. Экспедиция, направленная ко вновь открытой звезде, непрерывно посылает сигнал к ее планетам до тех пор, пока не приблизится на расстояние срабатывания АКМ. И только лишь не получив ответа, свидетельствующего о том, что хотя бы одну из планет населяют разумные существа, уничтожает эту звездную систему. Значит, Солнечная система числится в планах всемогущей цивилизации следующей по списку. Кролик уперся розовыми лапками в столешницу и закачался на двух ножках игрушечного стульчика. "А какой сигнал посылаете вы нам?" - спросил он. "Сейчас я узнаю у папы," - сказал Брфпмнл и через несколько минут добавил: "Я выяснил, какой сигнал они передают. Сейчас посмотрю, где и как он может быть интерпретирован на вашей планете... Этот сигнал принимается, например, одной из точек беспроводного доступа в Интернет и может быть зафиксирован на сайте www.pfssaip.com. Странно, что земляне его до сих пор не заметили. Вы должны ответить. Поторопитесь!"
Розовый кролик открыл чистую страницу браузера и, мягко касаясь пушистыми лапками серого пластика клавиатуры, напечатал - www.pfssaip.com. Незнакомые байты побежали в гости к модему компьютера кролика, ворвались бурным потоком в недра ноутбука, и на черном фоне экрана высветился запрос: "Уничтожить Землю? Да/Нет?" У кролика похолодело внутри. Он съежился и стал казаться еще меньше за этим и без того огромным экраном. Розовые лапки задрожали, во рту пересохло. Он почувствовал огромную ответственность, которая по какой-то роковой случайности легла на его маленькие пушистые плечи. Но кролик все же усилием воли собрал свои разбежавшиеся из мягкой головы плюшевые мысли. Дрожащей розовой лапкой он потянулся к мышке, переместил указатель на слово "Нет" и нажал клавишу. Так нечаянно была спасена Земля. Розовый кролик попрощался со своим другом Брфпмнлом, отключился от сети и лег спать в кукольную кроватку, укрывшись маленьким игрушечным одеяльцем. А в это время в космическом пространстве разворачивалась во много раз превосходящая размерами всю Солнечную систему гигантская армада военных кораблей, меняя свой курс на далекий дом. Розовому кролику снилось, как там, на краю Вселенной, где кончается Интернет, загадочно мерцают в тусклом свете последних звезд тринадцать миллиардов планет могущественной цивилизации Грнвф.

[Moonlight Stranger]

Не буду его сюда копировать, а дам просто ссылку на рассказ.
Шоколад с перцем.